Из истории Петербургской Земской Учительской школы

Авторcтво: Шарков Андрей Сергеевич,

Юбилейный вечер

28 ноября 1969г. во Дворце Работников Просвещения состоялась юбилейная встреча выпускников Педтехникума им. К.Д. Ушинского (Земской Учительской школы, Учи­тельской семинарии, Сан–Галльского педтехникума).

Начало сбора в 4ч. дня. Два часа – на свободное общение с друзьями. В 6ч. – собрание в большом зале. В президиум приглашены выпускники 1919г.: они юбиляры, 50 лет тому назад окончили Учительскую школу. И совсем не видно, что им по 70 лет. Шагают в президиум такие бодрые, крепкие, все выпрямились, приосанились, «маль­чики» уступают дорогу «девочкам».

Один из выпускников 1927г., академик Б.Б. Пиотровс­кий (директор Эрмитажа), рассказывает о своих путеше­ствиях в Египет. Вспоминает, как, учась в городке Сан–Галли, после одной из «сангалльских суббот» он заинтере­совался египетскими иероглифами, как его интерес разви­вали и укрепляли преподаватели Педтехникума М.Ф. Ропп и А.Г. Ярошевский.

В концерте, организованном выпускником 1927г. Засл. арт. РСФСР В. Эренбергом, участвовали артисты Акаде­мического театра им. А.С. Пушкина. Народный артист СССР А.Ф. Борисов усладил слух собравшихся своим мягким тенором под гитару.

Замечательной была товарищеская беседа за общим столом. Вспыхнули, конечно, «семинарские» песни: «В темном лесе», «Не шуми ты, рожь», «Мы – кузнецы», многие другие и в заключение студенческая – «Из стра­ны-страны далекой» с ее вдохновляющей концовкой: «Первый тост за наш народ, за святой девиз «Вперед!». Заслуженная артистка РСФСР Балашова, принимавшая учас­тие в концерте, искренне была поражена энтузиазмом собравшихся, чувством юношеской дружбы, не остывшим в течение всей жизни, умением так стройно, выразительно и увлекательно петь без каких-либо репетиций, а главное, – юношеским задором, молодостью души. «Откуда у вас столько энергии, задора, тонкости музыкального чув­ства?» – спрашивала она.

– Все оттуда же, из нашей школы юности, где нам сумели привить все эти качества.

Из истории Петербургской Земской Учительской школы

Под влиянием революционных идей и событий 1905г. Петербургская Земская управа задумывает реформу Учи­тельской школы. В 1906г. приглашен новый инспектор А.К. Янсон с группой прогрессивно настроенных препо­давателей: Н.В. Чеховым, М.И. Мигаем, И.Н. Кавуном. Им поручается составить проект реформы Учительской школы на основе передовых педагогических идей К.Д. Ушинского и удовлетворения разумных требований уча­щихся.

А.К. Янсон предлагает приглашать в реформируемую школу широкообразованных воспитателей, могущих пользоваться в среде учащихся научным и моральным авторитетом и в то же время быть для них старшими товарищами. Они должны жить при школе и иметь в ней небольшое количество уроков. Это требование соедине­ния преподавательских и воспитательских функций взято из «Проекта Учительской семинарии» К.Д. Ушинского.

Уставом реформируемой Учительской школы предус­матривалось совместное воспитание и обучение мальчи­ков и девочек при равном их количестве в классах. В то время это было очень смелым новаторским решением. Реформа Учительской школы была утверждена летом 1907г.

Новый прием учащихся был проведен в соответствии с новым уставом Земской Учительской школы. На конкур­сных экзаменах были отобраны 35 мальчиков и 35 девочек 14- 15летнего возраста, которые сразу же после зачисления были перевезены на новое место — в так называемый городок Сан-Галли на Петровском острове.

Городок Сан-Галли

Претворение передовых идей К.Д. Ушинского в Учительской школе

Этот городок, состоявший из 14 двухэтажных коттед­жей со служебными постройками, был арендован у завод­чика Ф. Сан-Галли для постепенного размещения в нем классов и учебных кабинетов, интерната и квартир воспи­тателей. С тех пор в среде бывших воспитанников этой школы бытуют термины «сангаллец», «сангалльский».

Здесь в течение многих лет творчески воплощалась в жизнь педагогическая система К.Д. Ушинского. Все луч­шее, чем жила тогда отечественная педагогическая мысль, творчески осваивалось дружным коллективом талантли­вых преподавателей под руководством А.К. Янсона.

Учителей, считал Ушинский, следует готовить в закры­тых учебных заведениях, но при этом предостерегал: «В ЗАКРЫТОМ ЗАВЕДЕНИИ ОБРАЗУЕТСЯ ТОТ ДУХ, КОТОРЫЙ СТОЛЬ ЖЕ МОЖЕТ БЫТЬ ГИБЕЛЕН, СКОЛЬКО И СПАСИТЕЛЕН. ВСЕ ДЕЛО В ПРАВИЛЬ­НОЙ ОРГАНИЗАЦИИ ИНТЕРНАТА УЧИТЕЛЬСКОЙ ШКОЛЫ, В СОБЛЮДЕНИИ НЕКОТОРЫХ ОБЯЗАТЕЛЬ­НЫХ НОРМ УКЛАДА ЕГО ЖИЗНИ».

Каковы же эти нормы?

1. Выбор места – ближе к природе и неподалеку от
города. «БЕДНОЕ ДИТЯ, ЕСЛИ ОНО ВЫРОСЛО, НЕ
СОРВАВ ПОЛЕВОГО ЦВЕТКА, НЕ ПОМЯВШИ НА
ВОЛЕ ЗЕЛЕНОЙ ТРАВЫ!»

2. Правильное размещение воспитуемых в интернате.
«РАЗДЕЛЯТЬ ВОСПИТАННИКОВ ОБШИРНЫХ
ЗАКРЫТЫХ ЗАВЕДЕНИЙ НА ВОЗМОЖНО МАЛЕНЬКИЕ КРУЖКИ И УСТРАИВАТЬ ВНУТРЕННЮЮ ЖИЗНЬ ЭТИХ КРУЖКОВ ТАК, ЧТОБЫ ОНА, ПО ВОЗМОЖНОСТИ, ПРИБЛИЖАЛАСЬ К «СЕМЕЙНОЙ ЖИЗНИ».

3. САМОЕ ГЛАВНОЕ в деле успешного и правильного
воспитания учащихся в интернате – ЭТО ВОСПИТАТЕЛЬ, причем, не какой-нибудь случайный человек, а
ИСКРЕННЕ УВАЖАЕМЫЙ, ШИРОКООБРАЗОВАННЫЙ, АВТОРИТЕТНЫЙ ПРЕПОДАВАТЕЛЬ, СПОСОБНЫЙ СТАТЬ «ПЛОДОТВОРНЫМ ЛУЧОМ СОЛНЦА ДЛЯ МОЛОДОЙ ДУШИ». При этом ВАЖНО,
ЧТОБЫ ВОСПИТАТЕЛЬ жил под одной крышей с
воспитанниками и СТАЛ их БЛИЗКИМ ЧЕЛОВЕКОМ, «ОБЛАДАЮЩИМ СПОСОБНОСТЬЮ ЛИЧНОГО ВЛИЯНИЯ, В КОТОРОМ СКРЫВАЕТСЯ
ИСТОЧНИК СИЛЫ ПЕРВОНАЧАЛЬНОГО ВОСПИТАНИЯ». Воспитатель обязательно должен быть и
хорошим учителем, имеющим небольшое количество
уроков.

Такие условия были созданы. Сангалльские коттеджи были спланированы как жилые дома, по 4 пятикомнатных квартиры в каждом доме. Одна из квартир предназнача­лась воспитателю-преподавателю с его семьей, в осталь­ных квартирах размещались его воспитанники.

Расселение по комнатам было добровольным. Между воспитанниками за годы учебы складывались поистине братские отношения, сохранявшиеся на всю жизнь.

Заселение арендованного у Ф. Сан-Галли городка про­водилось постепенно, по мере естественного роста школы. «НЕОБХОДИМО УЧРЕДИТЬ УЧИТЕЛЬСКИЕ СЕМИ­НАРИИ СНАЧАЛА В СКРОМНЫХ РАЗМЕРАХ, ТАК ЧТОБЫ МОЖНО БЫЛО СОВЛАДАТЬ С НАПРАВЛЕ­НИЕМ ПЕРВЫХ ВОСПИТАННИКОВ И, УБЕДИВШИСЬ ВПОЛНЕ В ИХ НАПРАВЛЕНИИ, ОСТОРОЖНО И ПО­НЕМНОГУ ПОДБАВЛЯТЬ К НИМ НОВЫЕ ЛИЧНОС­ТИ.»

Интересны воспоминания бывших воспитанников Учи­тельской школы о городке на Петровском острове и его особом «душевном климате»:

«Достаточно услышать «городок Сан-Галли», как сра­зу в памяти встает наш зеленый городок... Группа белых, с широкими окнами, с балконами, двухэтаж­ных зданий, расположенных в шахматном порядке в зелени каштанов и лип. Вспоминается ограда, отделя­ющая городок от Петровского парка, высокие литые чугунные ворота. Перешагнешь порог этой «обители трудов и вдохновенья» и сразу попадешь в какой-то совсем особый мир возвышенных дум, сильных чувств и непрестанного честного труда, в мир дружелюбия и взаимного уважения. Здесь было всегда так чисто, красиво и как-то особенно приветливо.»

(А.Ф. Касалайнен)

«Пять лет мы жили, как у любящих разумных родителей. С нашими воспитателями-преподавателями мы составляли одну семью. И какими долгими нам казались летние каникулы! С каким нетерпением мы ожидали 31 августа, когда опять вернемся под любимый кров семинарии»

(М.Н. Колесникова)

Расстановка воспитательских кадров в школе была своеобразна. Воспитатели работали парами. Каждый класс (35 мальчиков и 35 девочек) делился на 2 параллели: класс А и класс Б с равным количеством учащихся обоего пола.

На класс (А или Б) подбирались 2 воспитателя: мужчина и женщина, ведущие в своих классах предметы разных циклов (гуманитарного и математического). Каждый из этих воспитателей прикреплялся к одной из параллелей, но работали они сообща, единым малым коллективом. При этом, естественно, что деловая дружба воспитателей передавалась и воспитуемым. Класс, хотя и разделенный на параллели, был единым коллективом.

Отбор учащихся

Очень продуман был отбор учащихся в Учительскую школу. Чтобы принимать воспитанников, предвидя в них хороших учителей, Ушинский считал необходимым про­верять у поступающих в семинарию не только их знания – багаж памяти, но и степень развития восприятия, внимания, мышления, воображения, эмоций, воли. Умеет ли ученик учиться, добиваться ясности, прочности приоб­ретаемых знаний, достаточно ли выразительно он читает и рассказывает, каковы его способности к музыке, пению, рисованию; каким он обладает почерком, достаточно ли он трудолюбив и работоспособен, скромен и терпелив, настойчив в достижении поставленной цели. Доброжела­телен ли он, и, главное, каково его отношение к детям, хочет ли он быть учителем? Конкурсные экзамены прово­дились по русскому языку и литературе, математике, географии, истории, естествознанию, где можно было получить более широкое представление о личности посту­пающего и его способностях, чем на диктовке и един­ственном устном экзамене по математике в современных педучилищах. Проводя конкурсные экзамены, Педагоги­ческий совет Учительской школы не был рабом буквы инструкции, а решал вопросы о приеме нередко «по существу», а не «по форме».

Выпускница школы М.Н. Коппонен–Михайлова рас­сказала о таком факте: «Экзамены приближались к концу, сдавала я их успешно, но меня впереди ждало самое страшное – экзамен по Закону Божьему.

Я была финкой по национальности, училась в русской школе, где священник удалял меня с этих уроков, как лютеранку. На что я надеялась – не знаю. Но вот наступил день страшного экзамена. Пастор, экзаменовавший меня, как лютеранку, задает мне вопрос на финском языке – я молчу. Затем спрашивает по-эстонски, по-немецки – результат тот же. Наконец, он спрашивает по-русски: «На каком языке Вы предпочитаете отвечать?» Со слезами отвечаю, что владею русским языком, но Закона Божьего никогда нигде не изучала. Пожав плечами, пастор сказал: «Ну, идите».

Я вышла из класса и поплелась в самый дальний угол аллеи. Там села на скамейку и с каким-то тупым равно­душием стала ждать вечера, когда вывесят списки прова­лившихся в этот день. Но тут меня вызвали к заместителю директора школы М.Н. Николаевскому.

С волнением и страхом переступила я порог учительс­кой и остановилась у дверей. «Что же Вы плачете? Дума­ете, что провалились? – спросил он меня, – Утрите Ваши слезы. Вас спасла единица, которую Вы получили на экзамене. Вот если бы Вы получили двойку, тогда вопрос ясен: плохо учили предмет. А единица заинтересовала членов Педагогического совета. Мы решили выяснить, почему по Закону Божьему у Вас «кол», а по всем другим предметам пятерки?» Когда я рассказала Михаилу Нико­лаевичу, почему так получилось, он отпустил меня, сказав, чтоб я лучше готовилась к последнему экзамену.

И вот я — ученица Земской Учительской школы!»

Знакомясь с архивом дореволюционной Учительской школы, мы нашли в протоколе Педагогического совета от 7 сентября 1915г. такую запись: «Зачислены в 1 класс Коппонен и Кныш с единицей по Закону Божьему (Сдать к Рождеству).» Невольно вспоминается афоризм К.Д. Ушинского: «ВОСПИТАТЕЛЬ НЕ ЧИНОВНИК, А ЕСЛИ ОН ЧИНОВНИК, ТО НЕ ВОСПИТАТЕЛЬ!»

Характер задаваемых вопросов также имел значение для отбора поступающих.

А.С. Шарков поступал в 1922г. не в 1-ый, а в 3-ий класс Учительской школы при 6-летнем тогда курсе обучения в ней. Экзамены были конкурсные: 16 человек на 4 вакан­сии:

«Преподаватель естествознания С.А. Павлович задал такой вопрос: «В чем существенная разница между пита­нием животных и растений?» Естественно, что в учебниках этот вопрос не рассматривался. Ответ на него требовал действительных знаний и сообразительности.

В.Н. Бернадский, преподаватель истории, предложил прочитать и прокомментировать текст «Русской Правды» Ярослава Мудрого.

Преподаватель математики Б.Б. Пиотровский экзаме­новал долго, проверяя не только фактические знания, но и сообразительность, способность размышлять, делать правильные выводы, доказывать.

Е.И. Досычева, преподавательница литературы, при­гласила в класс всю группу поступавших. Отвечали снача­ла желающие, спорили, отстаивая свое мнение. Беседа проходила живо и интересно. Ребята и забыли, что держат экзамен, а Е.И. Досычева, делая пометки в записной книжке, постепенно отпускала тех, чьи ответы ее удовлетворяли.

Была и «трудовая проверка». Мы собирали кирпичи у полуразрушенного старого соседнего дома, складывая их в штабеля, а за нашей работой наблюдал сам М.Н. Никола­евский (директор Педтехникума). Потом оказалось, что эти наблюдения имели решающее значение при зачисле­нии кандидатов на имеющиеся вакансии.»

Кадры Петербургской Земской Учительской школы

В Петербургской Земской Учительской школе с первых дней ее существования прежде всего заботились о выборе лучших учителей. Особенно умело, терпеливо и настойчи­во укреплял кадрами Учительскую школу А.К. Янсон. Он пришел в школу с плеядой таких деятелей народного образования, как Н.В. Чехов, И.Н. Кавун, Э.Ф. Лесгафт, Е.Н. Репьева, М.И. Мигай и др. , а затем в последующие годы привлек к работе Е.Н. Медынского, А.П. Пинкевича, Е.И. Досычеву, С.А. Павловича, A.M. Смирнова, А.Я. Григорьева, Н.П. Васильева, О.Л. Градилевскую, П.А. Компанийца, В.А. и В.А. Саглиных и др.

О том, как А.К. Янсон «разыскивал» нужных школе преподавателей, можно судить по воспоминаниям преподавателя пения и дирижера «семинарского хора» А.Я. Гри­горьева:

«Я работал преподавателем пения и музыки в учебных заведениях г. Костромы. Однажды весной 1910г. ко мне явился солидный господин с официальным разрешением Министерства просвещения посетить все мои уроки. В течение 10 дней он неотступно шествовал за мной по учебным заведениям, слушая, как я веду уроки и провожу работу с хором. Прощаясь, он поблагодарил меня и уча­щихся за «доставленное большое удовольствие».

Через 3 недели я получил телеграмму из Петербургской Земской школы с приглашением приехать для переговоров о работе с припиской: «проезд оплачен». Каково же было мое удивление, когда, явившись к инспектору Петербургской Учительской школы, я узнал в нем лицо, инкогнито, посещавшее мои уроки в Костроме. Мне предложили очень хорошие условия работы в этой школе, но выдвину­ли требование, чтобы будущие учителя не только научи­лись петь, но и полюбили хоровое пение. После долгих переговоров (жаль было оставлять работу в Костроме) я дал согласие и был назначен преподавателем Петербургс­кой Учительской школы, где проработал около 25 лет.»

Традиции вдумчивого целеустремленного и осторожно­го подбора педагогов практиковались и М.И. Николаевс­ким. Вот письмо М.И. Николаевского профессору мето­дики математики П.А. Компанийцу, работавшему в Учи­тельской школе с 1914 по 1923гг. (До этого он преподавал математику в одной из Одесских гимназий):

«Милостивый государь, Петр Андреевич/

В Учительской школе с осени открывается вакансия воспитателя и преподавателя математики; математи­ка преподается приблизительно в объеме средней школы. Учащиеся в возрасте 14-20 лет, по 35 человек в классе. Курс 5-летний. Уроков будет не менее 13 (в неделю). Оплачиваются уроки по 100 руб. в год. Воспитательский труд оплачивается квартирой с отоплением и освещени­ем и 870 руб. деньгами. Так что вместе это составит 2170 руб. в год при готовой квартире.

Имея сведения, что Вы непрочь перебраться в Петербург, обращаюсь к Вам по рекомендации проф. Фихтенгольца с предложением занять освобождающуюся вакансию.

Прав государственной службы (чинов и пенсии) школа не дает, но, в случае Вашего желания, Вам может быть разрешено взять 6-7уроков в каком-либо другом учебном заведении.

Первый год Вашей службы будет пробным, и по истече­нии его, если школа Вам не подойдет или Вы школе, – мы можем расстаться.

Если Вы собираетесь приехать весной в Петербург, очень желал бы Вас видеть до 4 июня. О своем согласии или несогласии не замедлите ответить, если можно, теле­граммой.

С совершенным почтением, помощник инспектора

М. Николаевский».

Главные воспитатели

В воспитании самое важное дело – выбор главного воспитателя

К.Д.Ушинский

Алексей Кириллович Янсон (1866- 1941гг.) по оконча­нии Петербургского Университета много лет служил инс­пектором народных училищ в Ревеле (Таллинне), в Царс­косельском уезде Петербургской губернии и затем дирек­тором народных училищ Новгородской губернии. За либе­ральные взгляды в 1903г. он был переведен в далекую тогда Вологду, где ему дали должность директора реального училища.

В 1906г. А.К. Янсон ушел с государственной службы и при поддержке прогрессивных деятелей Петербургской Губернской управы был приглашен инспектором (т.е. директором) реформируемой в то время Петербургской Земской Учительской школы.

С увлечением он берется за составление проекта рефор­мы, основанного на передовых идеях К.Д. Ушинского. А.К. Янсон отстаивает принципиально новые основы Учительской школы. Он ратует за размещение ее на Петровском острове, добивается возможности приглаше­ния широкообразованных воспитателей-преподавателей, обеспечивая их хорошими квартирами под одной крышей с воспитанниками.

«Алексей Кириллович был блестящим организатором, – вспоминал И.А. Марков, бывший преподаватель Учи­тельской школы, сам окончивший ее в 1910г., – коллек­тив Учительской школы постоянно жил в мире новых мыслей и достижений науки. Обладая чудесным свой­ством сплачивать педагогический коллектив, он сделал из него великую силу. Создаваемая им атмосфера искреннего уважения своих коллег, переносилась и на учащихся; личным примером Алексей Кириллович задавал тон дру­жеского отношения к учащимся, искреннего их уважения и подлинной заботы о каждом из них. Бывшие воспитанники вспоминают «Янсоновские чет­верги», когда вечерами он приглашал к себе на квартиру по 10-12 человек учащихся, близко знакомясь с каждым из своих гостей.

В 1917г. А.К. Янсон уезжает на родину в Ревель, где деятельно работает в области развития народного образо­вания молодой Эстонской республики. В 1940г. он воз­главляет правительственную Эстонскую делегацию, при­ехавшую в Москву с ходатайством о приеме Эстонии в сос­тав Советского Союза. В социалистической Эстонии А.К. Янсон избирается депутатом Верховного Совета респуб­лики и назначается Министром Народного Просвещения.

Но грянула война! В 1941 году Алексей Кириллович Янсон был расстрелян фашистами.

Михаил Николаевич Николаевский (1875-1942гг.) был достойным преемником А.К. Янсона. М.Н. Николаевский родился в 1875г. в семье преподавателя Новгородской духовной семинарии. Высшее образование он получил в СПб Университете. За участие в студенческих беспорядках был выслан в Новгород, где с 1901г. преподавал в Земской учительской семинарии и на женских учительских курсах. Там он познакомился с А.К. Янсоном. Сочувствуя револю­ционерам, помогал в перевозке подпольной типографии, укрывал на своей квартире лиц, проживающих в Новгоро­де на нелегальном положении. Будучи заподозренным в связях с революционерами, был в 1908г. переведен в Петрозаводск, где губернатор не разрешил Николаевско­му преподавать даже в фельдшерской школе, узнав, что тот отказался вступить в «Общество по распространению православия среди карелов».

В 1909г. А.К. Янсон пригласил М.Н. Николаевского работать в СПб Земской Учительской школе в должности внештатного лаборанта. Потом он стал преподавателем и с 1915г. уже руководил Воспитательским советом как по­мощник инспектора Учительской школы.

В 1917г. , в связи с уходом А.К. Янсона, М.Н. Никола­евский был единогласно избран Педагогическим советом на должность заведующего Учительской школой.

Трудные встали задачи перед ее новым директором, самая неотложная из них – материальное обеспечение большого интерната учащихся. Не было в революционном Петрограде достаточного запаса топлива и продоволь­ствия. А тут еще угроза интервенции, гражданская война на подступах к городу. Деньги катастрофически обесцени­ваются. Купить продукты негде и не на что. Соседние семинарии (Павловская, Тверская и др.) закрываются.

М.Н. Николаевский организует самозаготовку топлива и продуктов, разбивку огородов на Петровском острове и в Павловске. А главное – мобилизуются духовные силы преподавательского и ученического коллективов на целе­устремленную борьбу за преуспевание Учительской шко­лы в новых условиях.

Размах творческой деятельности М.Н. Николаевского в этот период огромен: руководство Учительской школой, преподавание педагогики в школе и Консерватории, со­здание новых программ начальных классов Единой Трудо­вой школы, работа на курсах массовой переподготовки учителей, лекции, доклады не только в Петрограде, но и в Новгородской, Тверской, Псковской, Саратовской, Сим­бирской, Полтавской губерниях, выступления в печати.

Вместе с этим М.Н. Николаевский много работает над собой. Например, он в течение года сам работает за станком вместе с учениками, чтобы проверить на себе программу этого предмета, приобрести навыки изготовле­ния учебных пособий. Также он систематически посещает лекции по почвоведению профессора сельхоз. института С.П. Крылова. Изучаемую теорию закрепляет на разрабо­танном на бывшей свалке небольшом участке, обрабаты­вая его ранним утром, еще до побудки учеников. Осенью он обычно возвращался с огорода с корзиной выращенных им крупных овощей, сочная ботва которых свисала, блестя от росы.

Внешне суровый и замкнутый, М.Н. Николаевский в нужный момент проявлял чуткую заботу об учащихся. Например, прибывшая летом 1921 года группа подростков из школы-коммуны Поволжья, где тогда царил голод, жила в течение недели на квартире у М.Н. Николаевского. Ему пришлось потеснить свою семью, кормить голодных детей, да еще и развлекать их, рассказывая забавные истории.

Зажигающими и запоминающимися были его речи, редкие и короткие, но волнующие и вдохновляющие на преодоление трудностей:

«Всегда и во всем будьте честны, трезвы, трудолюбивы. Надо жить активно. Используйте для этого все возможное время. В сутках 24 часа. Поменьше лежать, больше бодрствовать! Остерегайтесь духовной пустоты и чрезмерного пристрастия к вещам, низменным желаниям. Имейте благородные чувства, сохраняйте лучшие черты и человеческое достоинство!»

Непонимание роли комсомола в Учительской школе и непринятие антирелигиозного направления воспитания будущих учителей послужило причиной ухода М.Н. Николаевского в 1927г. на роль завуча Педтехникума, а в 1929г. – преподавателя педагогики.

В 1931г. М.Н. Николаевский уходит на Металлический завод-ВТУЗ преподавателем химии. Там он успешно ра­ботает свыше 10 лет, издает учебник «Работы по химии» в 1936г.

Во время блокады Ленинграда М.Н. Николаевский остался в осажденном городе. Голод 1942г. истощил его последние силы, он умер в госпитале в марте 1942г.

Все ученики сохранили о нем светлую память и чувство признательности за ВОСПИТАНИЕ той «ЖАЖДЫ СЕРЬЕЗНОГО ТРУДА, БЕЗ КОТОРОЙ ЖИЗНЬ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ НИ ДОСТОЙНОЙ, НИ СЧАСТЛИВОЙ»

«Сангалльский дух» школы

«ДУХ УЧЕБНОГО ЗАВЕДЕНИЯ, – писал К.Д. Ушинский, – ЖИВЕТ НЕ В СТЕНАХ, НЕ НА БУМАГЕ, НО В ХАРАКТЕРЕ БОЛЬШИНСТВА ВОСПИТАТЕЛЕЙ И ОТ­ТУДА УЖЕ ПЕРЕХОДИТ В ХАРАКТЕР ВОСПИТАННИ­КОВ.» Основные черты «сангалльского духа»:

Серьезный взгляд на жизнь, на труд учителя, как служение Родине и народу, порядочность, трудолю­бие, честность в труде и взаимоотношениях, стремле­ние идти туда, где трудно. Верность своей профессии.

Интерес к занятиям, книгам, людям, детям, стремление к самостоятельности мышления, активность в работе.

Взаимоуважение, дружба, товарищество, совмещаемое с критикой и тонкой иронией.

«ТОН-МАЖОР». Способность видеть смешное даже в трудных обстоятельствах. Эмоциональная возбудимость. Любовь к красивому в жизни и искусстве, участие в хоровой песне, жизнелюбие.

Эти черты помогали в учебе и в работе, они были живы в «сангалльцах» всю жизнь. Такое мироощущение способ­ствовало успеху, порождало радость, что в свою очередь вдохновляло на новые творческие усилия.

«Domus gloria – дом радости»

«Сознавать, чувствовать и хотеть – вот три главных психических акта»

Воспоминания о школе юности у каждого сангалльца вызывали приятные переживания. И это не потому, что человеку свойственно идеализировать далекие события молодости; каждому приходилось учиться в разных учеб­ных заведениях. Есть, чем добрым вспомнить и начальные классы, учебу в ВУЗах, но воспоминания об Учительской школе у всех ее бывших воспитанников какие-то особенно радостные, волнующие:

«Учиться в школе было легко, приятно и очень интересно. Я с радостью возвращался с каникул в этот чудесный городок.»

(В.К. Михайлов)

«Утром мы просыпались радостные; в течение дня радость не покидала нас; засыпали счастливые, зная, что утро опять сулит радость.»

(З.В. Барышникова)

В период острых материальных лишений учеба в сред­нем учебном заведении, вызывающая радость у учащихся, — явление не часто встречающееся. Радость учения вызы­валась не снижением требований к учащимся и не «поте­шающей педагогикой», раскритикованной Ушинским: «ДИТЯ СЧАСТЛИВО НЕ ТОГДА, КОГДА ЕГО ЗАБАВ­ЛЯЮТ, ХОТЯ ОНО И ХОХОЧЕТ, НО ТОГДА, КОГДА ОНО СОВЕРШЕННО СЕРЬЕЗНО ЗАНИМАЕТСЯ УВЛЕ­КАЮЩИМ ЕГО ДЕЛОМ.»

Учебная работа шла, как правило, успешно и приносила радость познания, удовлетворения успехом и, главное вызывала ощущение своего духовного роста.

Действительный член Академии наук СССР, лауреат Государственной премии, директор Эрмитажа, бывший сангаллец (вып. 1927г.) Б.Б. Пиотровский в своем отзыве на настоящую книгу написал так:

«Мне посчастливилось учиться в 20-е годы в Учитель­ской школе на Петровском острове, и я вспоминаю о ней с чувством великой благодарности. Именно там., на уроках и внеклассных занятиях М.Ф. Ропп, В.Н. Бернадского, А.Г. Ярошевского, я полюбил историю и археологию и получил те навыки учебной и научной работы, которые легли в основу моей деятельности. На уроках литературы Е.И. Досычевой и А.Л. Слонимского я научился анализи­ровать литературные произведения, чувствовать красоту не только Гомеровского стиха, но и произведений В. Ма­яковского; на уроках истории я видел образцовое пользо­вание источниками, заимствовал у моего учителя А.Г. Ярошевского систему выписок из книг и навыки использова­ния библиографии; а у моих товарищей я научился насто­ящей дружбе и товарищеской солидарности.»

В.А. Меньшиков, поступивший в Учительскую школу в 1915г., ушел в 1919г., не окончив школы, в Красную Армию. По окончании гражданской войны он учился в техническом ВУЗе и, став инженером, всю жизнь работал на заводе. Но он остался патриотом школы юности. Ко дню 50-летней годовщины окончания Учительской школы он в 1970г. написал большое стихотворение «Сага о Сан-Галли». Вот отрывок из него:

«Когда еще фронты пылали, готовы были мы к труду –

Мы курс закончили в Сан-Галли в двадцатом боевом году.

И позабудем мы едва ли, хотя пройдет и много лет,

Наш славный городок Сан-Галли, которого теперь уж нет.

И в этих строчках о Сан-Галли есть затаенная печаль...

Вы там, наверное, бывали? Нет? Не бывали?

– Мне Вас жаль!»

Такие сыновние чувства выпускников разных лет Учи­тельская школа заслужила глубоко продуманной системой учебно-воспитательной работы, проводимой в течение десятилетий. Учебная и воспитательная работа в Учитель­ской школе были сторонами единого по существу процес­са целенаправленного развития ума, чувств и воли будущих учителей. «СОЗНАВАТЬ, ЧУВСТВОВАТЬ И ХО­ТЕТЬ – ВОТ ТРИ ГЛАВНЫХ ПСИХИЧЕСКИХ АКТА.» Знакомясь с учебными планами и программами Учи­тельской школы на разных этапах ее развития, можно увидеть две тенденции:

а) давать учащимся более обширные и глубокие общеоб­разовательные и специальные знания, включающие в
себя все новое, передовое, и

б) вооружать учащихся умениями и практическими навыками, необходимыми учителю. «УМ ЕСТЬ НЕ ЧТО ИНОЕ, КАК ХОРОШО ОРГАНИЗОВАННАЯ СИСТЕМА ЗНАНИЙ.»

С введением в 1919г. шестилетнего курса обучения (на базе 5-классной школы) основные общеобразовательные знания давались будущим учителям на 1–4 курсах педтехникума, а на 5–6-ом была введена так называемая фуркация, т.е. разветвление обучения по двум направлениям – гума­нитарному и физико-математическому. Такое новшество было введено в Педтехникуме им. Ушинского в порядке опыта, и, надо сказать, что этот опыт был удачным. Благо­даря фуркации, появлялась возможность всерьез занимать­ся самообразованием, больше думать, читать, приобретать навыки самостоятельной работы уже на уровне высшей школы. При недостатке преподавателей-предметников в ШКМ и ФЗС, бурно растущих в конце 20-х и начале 30-х годов, выпускники Учительской школы с успехом заменя­ли, одни – преподавателей русского языка и истории, другие – математики и физики, а затем, уча, и сами учились в пед. институтах.

Принцип наглядности преподавания

Наглядность преподавания, проникнутая нередко эмоциональным восприятием изучаемого, хорошая организация наблюдений, экскурсий, эвристических бесед, вызы­вающих пытливую работу мысли, связь уроков с внекласс­ной работой – все это делало учебную работу интересной и возбуждало стремление к активным самостоятельным занятиям.

Несколько иллюстраций из воспоминаний бывших воспитанников разных лет:

«Преподаватель естествознания М.И. Мигай страстно боролся с рутиной преподавания, вносил в нее живую струю. Мы вскрывали с ним лягушек, собирали гербарий, проводили многочисленные опыты, работали с микроскопом, часто ходили на экскурсии в природу.
После его уроков мы на мир смотрели новыми глазами».

(И.Ф. Яковлев)

«Незабываемы занятия П.А. Знаменского по космо­графии. По его инициативе при активном его участии была сооружена в городке астрономическая будка с необходимой аппаратурой. Здесь по вечерам проводи­лись интересные наблюдения за звездным небом, вы­зывавшие серьезные вопросы научного и философско­го характера, за ответами на которые преподаватель отсылал к рекомендуемой им литературе».

(Н.И. Карпов)

«Хорошо помнятся уроки истории В.Н. Бернадского, на которых мы часто работали с документами или диаграммами. Поставленные им вопросы заставляли мыслить, рассуждать, спорить, доказывать, а иногда искать сходство или различие с ранее изученным. Для желающих им организовывались семинарские заня­тия, к которым мы много и тщательно готовились, используя, кроме рекомендованной литературы, и исторические документы».

(Н.П. Галицкий)

«ГЛАВНУЮ ЦЕЛЬ НАГЛЯДНОГО ОБУЧЕНИЯ СОСТАВЛЯЕТ УПРАЖНЕНИЕ НАБЛЮДАТЕЛЬНОСТИ, ЛОГИЧНОСТИ И УМЕНИЕ ВЕРНО ВЫРАЖАТЬ В СЛО­ВАХ СВОИ НАБЛЮДЕНИЯ И ЛОГИЧЕСКИЕ ВЫВОДЫ ИЗ НИХ... ЧЕМ БОЛЕЕ ОРГАНОВ ЧУВСТВ ПРИНИМА­ЕТ УЧАСТИЕ В ВОСПРИЯТИИ ВПЕЧАТЛЕНИЙ, ТЕМ ПРОЧНЕЕ ЛОЖАТСЯ ОНИ В НАШУ ПАМЯТЬ».

Принцип наглядности преподавания, являющийся в системе дидактических требований Ушинского краеуголь­ным, был одним из главных в Педтехникуме. Вот воспоми­нания «сангалльца» Н.Г. Котова:

«Весьма полезными были «молчаливые экскурсии» в природу, проводимые обычно весной преподавателем фи­зики A.M. Смирновым. На одной из таких экскурсий на Неву все учащиеся были размещены на берегу с интерва­лами около 5 метров друг от друга и в течение 30 минут записывали в тетради как можно больше замеченных физических явлений и по возможности объясняли их.

Таких явлений было множество: пароход идет вверх по течению; со дна реки поднимаются пузырьки какого-то газа; щепка, плавающая на поверхности воды, не переме­щается с волной, а колеблется вверх и вниз по вертикали; течение воды у берега медленнее, чем на середине реки; палка, опущенная в воду, кажется сломанной; пятна мазута на поверхности воды имеют радужную окраску и т.д.

Записи наблюдений сдавались преподавателю, а на следующем уроке он подводил итоги этой работы и по количеству, и по качеству зафиксированных наблюдений. Объяснения замеченному давались, конечно, не всегда верно. После такой экскурсии кому приходилось идти в библиотеку за объяснением по возникшему вопросу, а кому и снова на Неву, чтобы развивать свою наблюдатель­ность.

Уроки физики иногда начинались с вопроса: «Не жела­ет ли кто спросить о физических явлениях, наблюдаемых вами в жизни?» Обычно спросить у преподавателя было не о чем, а вот после «молчаливой экскурсии» возникали не только вопросы, но даже и дискуссии. Умно поставленный вопрос A.M. Смирнов всегда одобрял и приветствовал.

Демонстрационные опыты Анатолий Михайлович ста­вил всегда оригинально, убедительно и эффектно.

Так, например, при изучении полиспастов самый груз­ный мальчик из класса усаживался верхом на планку, прикрепленную к крюку нижней обоймы полиспаста, а самая маленькая, щупленькая девочка спокойно поднима­ла усевшегося тяжеловеса к потолку, потянув за конец шнура от верхней обоймы полиспаста.

На всю жизнь запомнилось кипение воды в колбе подо льдом; применение колбочек с водой взамен выпуклых линз при изучении оптики; составление «живой» цепи от электрофорной машины с участием воспитанников; игра на скрипке в связи с осознанием понятия высоты, силы, тона и тембра звука с позиций физики.

А яркие, эффектные, возбуждающие большой интерес опыты с жидким воздухом!... A.M. Смирнов опускал в жидкий воздух красивый цветок живой розы, а затем по этому цветку, внешне не изменившемуся, ударял молот­ком, и роза со звоном рассыпалась на мелкие кусочки!

Иногда Анатолий Михайлович демонстрировал в каче­стве наглядных пособий по физике... детские игрушки. При изучении устойчивого равновесия использовалась игрушка «Ванька-встанька», а при изучении центробеж­ной силы демонстрировались модели «мертвой петли» и «чертова колеса».

Показательно использовалась классная доска. Записи, чертежи и схемы на классной доске всегда отличались исключительной четкостью, ясностью и аккуратностью. Они били в глаза своей лаконичностью, никогда не были перегружены излишними подробностями и позволяли всегда выделять самое главное, основное, существенное.

Воспитанникам, проявившим большую любознатель­ность и интерес к предмету, предоставлялась возможность работать по вечерам в физическом кабинете. Там ученики изготовляли самодельные, подчас остроумные физические приборы, мастерили в 20-х годах радиоприемники. Фами­лии авторов или исполнителей наиболее удачных конст­рукций самодельных физических приборов сообщались на уроках при использовании этих приборов, пособий.

В кабинете читались доклады и рефераты, подготовлен­ные воспитанниками на темы, углублявшие и расширяв­шие учебную программу. Поощрялось посещение допол­нительных публичных лекций по физике в Гос. Универ­ситете и Гос. институте научной педагогики (в Соляном городке).»

Оригинальны были и методы проведения обычных лабораторных занятий. Чтобы обострить внимание учащих­ся при наблюдении опытов и заставить их рассуждать, в установке очередного опыта что-нибудь незаметно изменялось, причем так, чтобы опыт не удался. Учащимся предлагалось разобраться в истинных причинах неудачно­го результата. Как обострялись внимание и наблюдатель­ность учащихся в этих случаях! Всем хотелось самим проделать этот опыт. Несколько таких уроков, пусть да­же «задержавших прохождение программы», приучали ум учеников к дисциплине, предостерегали от нередкой в жизни ошибки «вульгарной индукции», когда вывод дела­ется преждевременно, необоснованно, на основе лишь единичного наблюдения. «ВЕРНЫЕ ОБРАЗЫ, А НЕ ОТ­ВЛЕЧЕННЫЕ ПОНЯТИЯ И СУХИЕ НРАВОУЧЕНИЯ ДОЛЖНЫ ЗАПЕЧАТЛЕВАТЬСЯ В ДЕТСКОЙ ДУШЕ; ЭТО СЕМЕНА, ИЗ КОТОРЫХ САМА МОЛОДАЯ ПОЧ­КА ВЫГОНИТ РАСТЕНИЕ.»

В настоящее время принято считать урок хорошим, если на нем используются «технические средства»: раз­личная проекционная аппаратура, школьное кино, проиг­рыватели, магнитофоны, компьютеры, телевидение. Нельзя при этом забывать предостережения К.Д. Ушинского: «КОГДА МНОГИЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ ЯВЛЯЮТСЯ ОД­НОВРЕМЕННО, ТО ЯСНОСТЬ ИХ УМЕНЬШАЕТСЯ ПРОПОРЦИОНАЛЬНО МНОЖЕСТВУ». А как быть, если нет в школе нужных для урока наглядных пособий? Может ли преподавание на таком уроке быть наглядным?

– Да, может, если урок ведет мастер своего дела!

Вот отрывок из книги «Воспитание воображения школьника» докт. пед. наук Ю.А. Самарина, описывающий урок истории проф. В.Н. Бернадского (в прошлом преподавателя Педтехникума им. Ушинского):

«На основе нескольких строчек учебника преподава­тель дал целый художественный очерк, нарисовал живую конкретную картину, настроил при помощи личного воображения воображение учащихся. Конечно, преподава­тель не просто выдумал свой рассказ, он создал его на основе исторических документов. Его рассказ, стоящий на грани художественного творчества, соприкасается как с областью художественного, так и научного воображения».

Из воспоминаний «сангалльцев»:

«Уроки преподавателя истории Н.П. Покотило и проф.
Плетнева были праздником для всего класса. Их речь была такая яркая, красочная, давала художественное описание обстановки и самих событий, образную характеристику исторических лиц... Под впечатлением таких лекций о революции во Франции многие мыс­ленно переносились в русскую действительность и зажигались мыслью о необходимости и у нас револю­ционного переворота... Прошло около 60 лет со време­ни наших занятий в Земской Учительской школе, а уроки истории и географии и сегодня не изгладились из памяти».

(Н.И. Карпов)

«Я особенно помню яркое впечатление от экскурсии по старому Петербургу в связи с темой о развитии торгового капитализма в России. А.Г. Ярошевский начал ее с Тучковой набережной на улицах за Универ­ситетом. Перед нами вставали живые картины про­шлого: торговых пристаней, складов, гостиных рядов, купеческих домов, их быта и нравов.»

(К.В. Дмитриева).

Обращение к художественной литературе, как сильному средству наглядности, было в Учительской школе широко распространенным. Преподаватели, будучи людьми высокообразованными, пользовались на своих уроках художественной литературой, независимо от их специальности, в целях наглядного прочувствования и образного запомина­ния изучаемых фактов, явлений, событий.

«Экскурсия в Павловск проходила ранней весной, в солнечный день. Когда мы с пригорка любовались окружавшим нас лесом и лугами, М.И. Мигай тихо, медленно, но отчеканивая каждое слово, произнес:

«Гонимы вешними лучами

С окрестных гор уже снега

Сбежали мутными ручьями

На потопленные луга.

Улыбкой ясною природа

Сквозь сон встречает утро года:

Синея, блещут небеса,

Еще прозрачные леса

Как будто пухом зеленеют...»

И потому, что все вокруг отвечало этим вдохновенным строкам, мы почувствовали чарующую прелесть ожи­вающей природы, и эта экскурсия с поэтическими иллюстрациями запечатлелась на всю жизнь».

(И.Ф. Яковлев)

Такой стиль преподавания с широким привлечением художественной литературы, с использованием образной речи самого преподавателя приучали воспитанников под­ражать своим учителям. Поэтому даже при дружеском общении с сангалльцем нередко чувствовалось стремле­ние собеседника к образцово-эмоциональной речи:

«В 1958г., по приезде в Ленинград, меня потянуло к местам моей юности, в Петровский парк, в городок Сан-Галли.

«С волненьем и тоской стремлюсь я, воспоминаньем упоенный... И чувствую: в очах родились слезы вновь, Душа кипит и замирает...»

Но что это? Парк поредел, вместо его многочисленных дорожек – асфальтированная улица с новыми постройка­ми! Нет нашего городка! От него осталось только камен­ное здание бывшей электростанции и прачечной с надпи­сью на стене, выложенной кирпичами: «Ф. Сан-Галли»... И снова приходят на ум стихи А.С. Пушкина:

«И многое переменилось в жизни для меня,

И сам, покорный общему закону, переменился я.

Но здесь опять минувшее меня объемлет живо,

И кажется, вечор еще бродил я в этих рощах...»

Как точно переданы мысли и чувства любого из нас, кто после войны посетил родное пепелище!»

(Н.И. Карпов)

Экскурсии

«ПЕРВАЯ СТАДИЯ В РАЗВИТИИ РАЗУМА – ЭТО РАЗУМЕНИЕ ЧУВСТВЕННОЕ (ЧЕРЕЗ ОРГАНЫ ЧУВСТВ); ОНО СЛУЖИТ ДЛЯ РАЗУМЕНИЯ УМСТВЕН­НОГО; ПЕРВЫЕ НАШИ УЧИТЕЛЯ - ЭТО НАШИ НОГИ, РУКИ И ГЛАЗА.»

Если просмотреть экскурсионный план 1926-27 учебного года, например, для 2-го класса Педтехникума, то можно увидеть, что на один только год планировалось 14 учебных экскурсий; причем, 10 из них политехнических: на водопроводную и электрическую станции, в трампарк, на завод «Электросила», на текстильную, бумажную фабри­ки, на хлебозавод, в пожарную часть, в Ленинградский порт и на промышленную экономическую выставку.

Экскурсии проводились, как правило, не экскурсово­дами, а самими преподавателями.

«Мы посещали научно-исследовательские институты, в том числе лабораторию академика И.П. Павлова. Там мы встретились с самим Иваном Петровичем. Это оставило глубокий след в сознании, и мы горды тем, что нам посчастливилось видеть и слышать ученого с
мировым именем, внешне такого простого и доступно­го».

(Н.П.Галицкий)

В архивных материалах Учительской школы удалось обнаружить «Дело об устройстве экскурсий» за 1921-25гг., из которого видно, что, кроме плановых экскурсий, было немало внеплановых, проводимых по инициативе препо­давателей и запросам учащихся. А учащиеся хотели видеть своими глазами и строящийся Волховстрой, и мартенов­ские печи, и заседание Петросовета и Губернского суда, и технику понтонноминного дивизиона, и гидроплана, при­чем, обязательно при взлете и при посадке. В Эрмитаже одних учащихся интересовала «Эллинская культура», дру­гих – «Буддизм». Одна группа хлопочет о разрешении бесплатного посещения диспута «Левый фронт», а другая заинтересовалась принципами нового театра Мейерхоль­да. Выпускники 1924г. захотели подробно ознакомиться с детской дефективностью в Институте проф. Грибоедова и с практической работой дошкольного и внешкольного институтов.

Дальние экскурсии по окончании учебного года были хорошей традицией еще в дореволюционной Земской Учительской школе. Введены они были в 1907г.

Вот интересная выдержка из доклада Губернской Зем­ской управы (за 1907г.):

«Сближая учащих и учащихся, они (экскурсии) устанавливают атмосферу доверия к жизни школы, и отсюда преподавательские требования в глазах учащихся оцени­ваются как искренние и разумные; с другой стороны, раскрывается внутренний мир ученика, ускользающий нередко от внимания учителя за ширмами уроков и вооб­ще классной работы, и, следовательно, облегчается путь правильной оценки и педагогического воздействия на воспитанника.»

Земство одобрило и отчасти финансировало дальние экскурсии. Был разработан план дальних комбинированных (поездом, пароходом, пешком) экскурсий:

1 класс — Финляндия – 4 дня

2 класс — Прибалтика – 9 дней

3 класс — Центральная Россия: Новгород, Осташков, Углич, Ярославль, Кострома, Нижний Новгород, Москва – 16 дней

4 класс — Украина – 26 дней

5 класс — Крым или Кавказ – 20 дней

А всего в течение 5 лет – 69 дней в путешествиях по родной стране!

Регулярно организуемые путешествия расширяли кругозор, обогащали ум новыми впечатлениями давали пищу для образования новых понятий, размышлений и сопоставлений, способствовали патриотическому воспитанию, вызывали потребность дополнительного чтения – словом, способствовали разностороннему общему развитию экскурсантов.

Этот самодеятельный туризм (тогда еще не было ни путевок, ни турбаз) содействовал развитию организаторских способностей сангалльцев, укреплению дружбы и товарищества. Финансовое обеспечение экскурсий было минимальным: по железной дороге – общий вагон, на пароходе – палуба. Уступить лучшее место девушкам и преподавателям, руководителям этих экскурсий, – было всегда неписаным законом в «сангалльской семье».

К экскурсиям готовились целый год. Заранее зная намеченный маршрут, знакомились по книгам с его достопримечательностями, хлопотали о транспортных льго­тах и скидках, списывались со школами, где намечался плановый ночлег, составляли приходно-расходную смету экскурсии, изыскивали средства, зарабатывали деньги на необходимый взнос в общую кассу и т.д.

Интересно то, что традицию путешествия выпускного класса не могли остановить никакие препятствия: ни война 1914г., ни революции, ни гражданская война.

«В обстановке 1919г. экскурсионные выезды из Пет­рограда встречались не только с трудностями, но и с серьезными неожиданностями. Пока выпускники пу­тешествовали по Новгороду и его окрестностям, в Петрограде было объявлено осадное положение (в связи с наступлением Юденича). Мы вернулись из Новгорода в 12 часов ночи. Ввиду осадного положения ночное хождение по городу было категорически запре­щено. Чтобы не ночевать на Московском вокзале, переполненном людьми, кем-то был придуман ориги­нальный выход: мы отправились на Петровский остров по-походному, в строю по 4 человека, молча чеканя шаг... И когда нас пробовали остановить многочислен­ные патрули и спрашивали, что это за люди, то идущие впереди мрачно отвечали: «Не велено говорить!» и шли дальше, не останавливаясь. (А наши педагоги шли сзади, придерживаясь политики невмешательства.)

Запомнилась ответная реплика одного из патрулей:
«Да. Поди теперь скажут!»

(В.К. Михайлов)

1921 год. Транспорт и связь работают еще слабо, с перебоями. Не хватает продуктов. Эпидемические вспыш­ки сыпного тифа. Экскурсия выпускников под большим вопросом. Решено было послать в Москву сначала одного человека – разведчика возможностей организации ночле­га и питания для всего класса (70 чел.).

«Таким посыльным был я. Помню, что на дорогу я получил целую вареную курицу. Это меня тогда очень поразило. Я был снабжен письмами к отдельным вли­ятельным лицам и в разные учреждения. Добирался я до Москвы долго, ночевал где-то на голых деревянных нарах, но ответственное поручение выпол­нил. Мне, представителю выпускников бывшей Пет­роградской Земской Учительской школы, о которой в Народном Комиссариате просвещения отозвались с большим уважением, была везде обещана помощь в получении ночлегов и питания на всю группу экскур­сантов. И экскурсия состоялась!

Ехали мы в вагоне пригородного сообщения. Спать было неудобно, но мы были в отдельном вагоне, в своей большой семье, из которой предстояло уйти в жизнь. Всю дорогу мы дружно пели, мечтая о будущем, и наша «жизни даль» была «светла, необозрима!»

(Я.А. Алексеев)

Клубные вечера

В каждом, преимущественно младшем классе устраива­лись так называемые «клубные вечера». Тематика их была самой разнообразной. В отчетах разных лет и воспомина­ниях сангалльцев зафиксированы темы литературные: «Русские женщины в поэме Некрасова», «Поэзия Надсона», «Времена года в стихах поэтов» и др.; были вечера и географические: «Япония», «Кавказ», «Остров Ява», «Пу­тешествие Пржевальского»; исторические: «Иван Гроз­ный», «Степан Разин», «Средневековый замок»; естество­ведческие: «Лес», «Хищные растения»; философские: «Смысл жизни», «Сократ», «Счастье»; развлекательные: «Вечер смекалки, шарад и фокусов» и др.

В подготовке вечера участвовали не только докладчики, но и иллюстраторы темы: художники, певцы, чтецы клас­са. Руководство подготовкой клубных вечеров было обязанностью классных воспитателей. Некоторые вечера готовились двумя воспитателями совместно, иногда подготовку консультировали и другие преподаватели. Собственно клубный вечер являлся показом, смотром того, что было достигнуто за время подготовки к нему. В этой подготовительной работе и была основная ценность клуб­ных вечеров

«Мы решили поставить древнегреческую трагедию Софокла «Антигона». Предварительно были проведены экскурсии в Эрмитаж для знакомства с древнегреческой культурой, были подобраны картины и рисунки быта, одежды той эпохи на уроках рисования, под руководством В.А. Саглиной готовили программы для вечера с греческими орнаментами и украшениями. На уроках пения и дополнительных занятиях с преподавателем А.Я. Григорьевым были разучены хоры из текста «Антигоны» (музыку подобрал или написал А.Я. Григорьев). Поражаешься, сколько любви, энергии и времени было затрачено педагогами на подготовку таких вечеров!»

(Н.П. Соболева-Эйвенберг)

«Сангалльский хор»

«ПЕСНЯ НЕСКОЛЬКО ОТДЕЛЬНЫХ ЧУВСТВ СЛИ­ВАЕТ В ОДНО СИЛЬНОЕ ЧУВСТВО И НЕСКОЛЬКО СЕРДЕЦ В ОДНО СИЛЬНО ЧУВСТВУЮЩЕЕ СЕРДЦЕ.» «Замечательно у нас было поставлено хоровое пение под руководством преподавателя А.Я. Григорьева. Кроме 1-2 часов в неделю классного пения, у нас регулярно, дважды в неделю, занимался 4-голосный смешанный хор в составе не менее 100 человек. В хор отбиралась, примерно, треть всех учащихся, обладав­ших слухом и голосом. Посещение хора было обязательным. Так повелось в городке Сан-Галли «испокон веков», и случаи манкировки хоровых занятий были редкими, тем более, что на репетиции хора нередко приходил сам М.Н. Николаевский (дир.), и было видно, что ему, с виду такому суровому человеку, наше пение доставляет большое удовольствие. А мы, дей­ствительно пели хорошо! Большинство песен исполня­лось «a capella», репертуар подбирался чудесный: рус­ские народные песни, классические пьесы на слова Пушкина, Лермонтова, Кольцова, Некрасова, рево­люционные песни...

Любили петь не только хористы, но и все сангалльцы, в том числе, и безголосые. Пели всегда при первом удобном и неудобном случае: в классах, во время перемен, на прогулках и на экскурсиях, в общежитиях, на танцах, на любой работе и даже... в бане. Когда мы большой компанией приходили в отведенную для нас баню (на ул. Плеханова), то и там, ожидая очереди на лестнице, пели. Да еще как пели! Собиралась целая толпа слушающих!

Весенними вечерами, взявшись за руки, ходили мы по
аллеям городка и пели, заливаясь, вдохновляя друг
друга, и еще больше вдохновляясь. И в такие минуты
так хотелось сделать в жизни что-то особенно хорошее».

(А.С.Шарков)

«Уроки пения и участие в хоре открыли нам прелесть и задушевность русских народных песен, и мы полю­били их на всю жизнь! Если соберутся сейчас несколько сангалльцев, то прежде всего мы поем «семинарские» песни».

(Н.П. Галицкий)

Многие песни, выученные в Учительской школе, передавались «из поколения в поколение», т.е. от старших выпусков – младшим. Поэтому на ежегодных встречах в день рождения школы, когда рядом с «безусым юношей» оказывался «седовласый старец», – всех роднила песня.

Потрясающим было впечатление от юбилейной встречи 1922г. Ввиду большого количества собравшихся, был арендован большой зал завода «Бавария», вмещавший 600 человек.

Собрались друзья по выпускам, но большинство друг с другом не были знакомы, т.к. за 50 лет работы Учительская школа дала 47 выпусков. И вот в антракте кто-то запел: «В темном лесе...» и через минуту весь зал подхватил «нашу, семинарскую!», и песня зазвучала четко, чисто, молодо, задорно... А потом, с тем же подъемом, всем залом были исполнены «семинарские» песни: «Из страны-страны да­лекой, с Волги-матушки широкой...», «Что ты клонишь над водами, ива, макушку свою?», «Итальянский рабочий гимн» и др.

«Сангалльские субботы»

В субботние вечера помещение столовой превращалось в лекционный или зрительный зал, открытый для желаю­щих учащихся, работников школы и членов их семей.

«Субботу» ждали, и в словаре сангалльцев это слово имело значение гораздо большее, чем последний день рабочей недели. Зал всегда был наполнен еще до начала очередной программы. Что привлекало всех на эти суббот­ние вечера?

– Качество выступлений и их тематика.

Выступали, как правило, творческие люди, которые рассказывали не с чужого голоса, а о своем личном, большом труде, мечте своей жизни – о каком-либо откры­тии, изобретении. Лекции и беседы проводились на самые разнообразные темы, но обязательно, что называется, «из первоисточника».

Выступали участники революционного движения – узники Шлиссельбургской крепости: В.Н. Фигнер, Н.А. Морозов, М.В. Новорусский. Запомнилось на всю жизнь, как В.Н. Фигнер читала свои стихи, написанные в заточе­нии. М.В. Новорусский растрогал всех воспоминанием, как он, лишенный человеческого общения в одиночном заключении, согревал куриное яйцо теплом собственного тела до тех пор, пока в камере не появилось живое существо – цыпленок!

Интересными, сильно впечатляющими были лекции ученых. Выступление Н.Д. Флитнер на тему: «Древний Египет» положило начало увлечению Бори Пиотровского египетскими иероглифами. Побывал в городке и ассис­тент И.П. Павлова с подопытными собаками; рассказывал о своих открытиях акад. А.Ф. Ферсман; выступал психопа­толог Н.И. Озерецкий, дефектолог Вельский, работавший в то время по системе Фрейда с трудными детьми; очаро­вывал своими рассказами о знаменитых людях прошлого обаятельный человек и известный общественник А.Ф. Кони.

Приглашались и мастера искусств: известная сказительница М. Кривополенова, рассказчица М.М. Серова, пианист — проф. Щапов, артистка З.П. Лодий со своим чудесным репертуаром сольного пения. Слушали в Сан-Галли и виолончелиста Лукашевич, и знаменитую артис­тку Липковскую (выращенную преподавателем музыки Учительской школы И.Т. Назаровым) и много других чем-либо знаменитых людей в искусстве, науке, общественной деятельности – людей, разных по возрасту, темпераменту, манере выступления, но имевших одно общее качество – настойчивость в достижении большой цели.

Как удавалось организовывать выступления таких знаменитых людей при отсутствии в школе средств на гонорары?

Профессор П.А. Компаниец, проработавший в Учительской школе 9лет, рассказывал, что в Сан-Галли существовал твердый закон ответственности воспитателя за порученное ему дело. «Субботы», намеченные для таких встреч, распределялись в начале года между воспитателя­ми. Ставилось жесткое условие: встреча должна быть впечатляющей, дающей пищу уму и чувству воспитуемых. Зная, что итоги проведенных суббот всегда разбираются на очередном Воспитательском совете, все старались дан­ное им поручение выполнить как можно лучше. А там уже успех дела решала инициатива и изобретательность. Инте­ресные люди приглашались от имени будущих сельских учителей – и отказа почти не было. Если же запланиро­ванное выступление почему-либо срывалось, то воспита­тель, ответственный за «субботу», обязан был сам высту­пать с интересным сообщением, но не по своей специаль­ности. Это заставляло воспитателей иметь всегда «про запас» хорошо подготовленное интересное сообщение.

П.А. Компанийцу, математику по профессии, при­шлось однажды выступить с рассказом об особенностях природы Австралии, иллюстрируя свой рассказ цветными диапозитивами.

В свободные от гостей субботы иногда проводились диспуты. К диспуту готовились, но при полной самостоятельности участников, потому что считалось делом чести выступать только со своими, а не с чужими мыслями. Перед диспутом читали литературу, освещающую вопрос с разных позиций.

«В одну из «суббот» в переполненном зале выступил воспитанник Анатолий Прокофьев и провозгласил «еретический» тезис: «Женщина – тормоз культуры!» Диспут был очень бурным. Выступления и доказатель­ства разных мнений сыпались со всех сторон. Остро­умные речи награждались аплодисментами. Когда страсти поостыли, взяли слово воспитатели, солидно под­готовившиеся, и так разбили в том честном бою наше­го Толю, что потом долго над ним все посмеивались, особенно, девочки. Урок был хороший, но истина от спора не пострадала, наоборот! У К.Д. Ушинского есть такое высказывание: «ПРОТИВОБОРСТВО ИСТИНЕ ПОЛЕЗНЕЕ ДЛЯ НЕЕ, ЧЕМ ЗАЩИТА».

(А.С. Коровина-Шаркова)

Организация учебной работы в петербургской земской учительской школе

Минимум «домашних заданий» – максимум добровольной самостоятельной работы

Из многочисленных воспоминаний бывших питомцев Учительской школы разных по времени выпусков видно, что учеба в ней протекала без перегрузки учащихся, характерной, к сожалению, для современных школ. И это было потому, что материал урока усваивался на самом уроке.

Этому способствовало следующее:

а) Все преподаватели еще в младших классах «выучивали
учиться» своих учеников. И это достигалось не только
обучением навыкам самостоятельной работы, но и
упражнениями произвольного внимания. «ВНИМАНИЕ – ЕДИНСТВЕННЫЕ ВОРОТА, ЧЕРЕЗ КОТОРЫЕ СОЗНАТЕЛЬНОЕ ЗНАНИЕ, ОДНО ТОЛЬКО ПЛОДОВИТОЕ, МОЖЕТ ПЕРЕЙТИ В УМСТВЕННЫЕ СПОСОБНОСТИ УЧЕНИКА, РАЗВИТЬ В УЧЕНИКЕ ВНИМАНИЕ К НАУЧНЫМ ПРЕДМЕТАМ –
ЗНАЧИТ ПРОЛОЖИТЬ ЕМУ ШИРОКУЮ И ЛЕГКУЮ ДОРОГУ К УЧЕНИЮ.»;

б) В преподавании любого предмета использовался прием сравнения, без которого невозможно понимание.
«ПОНЯТЬ – ЗНАЧИТ СРАВНИТЬ. НАБЛЮДАТЬ МЫ НЕ МОЖЕМ ИНАЧЕ, КАК СРАВНЕНИЕМ, И ВЕСЬ РАССУДОЧНЫЙ ПРОЦЕСС ЕСТЬ СРАВНЕНИЕ».

в) Поиски различия во внешне сходных фактах или явлениях и, наоборот, сходства в различном – такой стиль преподавания изощрял наблюдательность, учил вскрывать суть – внутренние связи и отношения между изучаемыми фактами – словом, заставлял мыс­лить. Полученные знания всегда приводились в систе­му, и этим облегчалось усвоение нового – давалось ли оно в лекции, беседе, на экскурсии или изучалось самостоятельно.

Повторение «по-Ушинскому»

«УЧЕНИЕ ИДЕТ МЕДЛЕННО, КОГДА МЫ ПРИОБРЕТАЕМ ВСЕ НОВОЕ И НОВОЕ, НЕ ПОВТОРЯЯ СТА­РОГО И НЕ СПЛАВЛЯЯ НОВОГО СО СТАРЫМ... ПРИВЯЗЫВАТЬ К СТАРОМУ, УЖЕ ТВЕРДО УКОРЕНИВШЕМУСЯ, ВСЕ, ИЗУЧАЕМОЕ ВНОВЬ – ЭТО ТАКОЕ ПЕДАГОГИЧЕСКОЕ ПРАВИЛО, ОТ КОТОРОГО, ГЛАВ­НЫМ ОБРАЗОМ, ЗАВИСИТ УСПЕХ ВСЯКОГО УЧЕНИЯ».

В Учительской школе практиковалась интересная, но забытая теперь форма систематизирующего повторения – это так называемые «репетиции». Учебный материал, вынесенный на репетицию, разбивался на крупные темы и на вопросы по разделам курса. Заранее выставлялись наглядные пособия по проверяемому курсу. Вопросы на репетиции задавались учащимся в систематическом по­рядке, так что изученное повторялось последовательно. На заданный вопрос отвечал один из желающих, другие поправляли и дополняли ответ. Непременно проверялись у учащихся и слабые их места. Постепенно, за 2-3 урока опрашивались все учащиеся. Преподаватель, обобщая тот или иной раздел повторяемого материала, вплетал новые сведения. Подытоживая проведенную репетицию, препо­даватель выделял лучшие ответы, а также сообщал, кому нужно будет сдавать зачет, вследствие слабой активности на репетиции. На этих занятиях присутствовали воспита­тель класса, директор школы или его помощник, которые составляли свое мнение о качестве знаний учащихся и о пробелах в преподавании.

Стиль преподавания

Грамотная дидактика, осуществляемая единым преподавательским фронтом, повышала производительность учебного труда. Изучаемый материал усваивался на уроке; обязательные домашние задания сводились к минимуму и выполнялись охотно, в том числе и задаваемое наизусть. Урок, на котором давалось такое задание, был, как прави­ло, интересным, эмоционально заражавшим, и выучить после этого формулировку «открытого» на уроке закона или математическую формулу, или отрывок из «Слова о полку Игореве» на древнерусском языке – доставляло удовольствие. Упражнения для выработки навыков дава­лись в двух вариантах: простые – для всех и трудные – для желающих. Естественным при этом было стремление каж­дого испробовать свои силы на заданиях для сильных учащихся. «ВЕДЬ В ТОМ, ЧТО МЫ ДЕЛАЕМ, САМИ УЗНАЕМ, ЧТО МЫ ТАКОЕ». Таким образом, домашние задания выполнялись охотно, поэтому о перегрузке не было и речи, даже если кому-то приходилось засиживаться до­поздна, готовя трудное, но интересное учебное задание.

Двухбалльная система текущего учета знаний учащихся (уд.-неуд, зачет-незачет)

Эта система оценок была введена еще в 1907г. Она облегчала труд преподавателей. Им не надо было взвеши­вать каждый раз: «3» или «4», или «5». Учету знаний на уроке отводилось немного времени: в случае фронтальной письменной проверки (на маленьких листочках) по 5-10 мин., а устная текущая проверка знаний учащихся осуществлялась обычно в ходе самого урока с пометками препо­давателя в своей записной книжке или классном журнале. Изредка проводились тематические контрольные работы и сочинения, рассчитанные на 1-2 урока. Учитывалось и качество лабораторных работ, сделанных докладов, собранных приборов.

Т.о. к концу изучения большой темы или раздела курса у преподавателя накапливалось достаточно впечатлений о работе и знаниях каждого ученика.

Большинству ставился «зачет» без дополнительных проверок, а тем, кто был неактивным на занятиях или пропустил много уроков (разумеется, по уважительным причинам), – назначался зачет, который сдавался во внеурочное время, в определенный срок. Пробелы в зна­ниях ликвидировались не спеша, путем серьезной само­стоятельной работы ученика. Если нужна была помощь отставшему, ее оказывали внутри класса. Не исключалась возможность и направляющей консультации преподавате­ля. Такой подход воспитывал ответственность, способ­ствовал росту уверенности ученика в своих силах и спо­собностях.

«НЕБОЛЬШОЕ УСИЛИЕ НАД СОБОЙ ВСЕГДА ВОЗНАГРАЖДАЕТСЯ РОЖДАЮЩЕЙСЯ В ДУШЕ ЭНЕРГИЕЙ».

Не вела ли двухбалльная система оценки знаний к уравниловке, не гасила ли она стремление учеников лучше учиться?

– Нет! Учились действительно «на совесть». Да и оценка «удовлетворительно» ставилась лишь при наличии основательных знаний, усвоенных учеником – завтраш­ним учителем.

Отличные успехи всегда отмечались в резюме преподавателя при повторении или опросе, при обсуждении док­лада, пробного урока. При этом подчеркивалось конкретное достоинство разбираемой работы, а не выдающиеся способности ее автора. Более того, нередко похвала доста­валась отличной работе среднего ученика, впервые попав­шего в передовики. Эта тенденция показать, что «не боги горшки обжигают», прибавляла робким учащимся уверен­ности в своих силах.

«НЕУВЕРЕННОСТЬ В СВОИХ СИЛАХ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЛИШАЕТ ЧЕЛОВЕКА ЭТИХ СИЛ. ЧАСТО СТОИТ ТОЛЬКО УВЕРИТЬ ЧЕЛОВЕКА, ЧТО У НЕГО ЕСТЬ СИЛЫ, ЧТОБЫ СИЛЫ В НЕМ ОКАЗАЛИСЬ».

В некоторых протоколах Педсовета Земской Учительс­кой школы упоминались ученики Ксения Тюрина (1908— 1913гг.) и Иван Шеин (1912—1917гг.), как отличники, об­ладавшие незаурядными способностями. Впоследствии и Ксения Филипповна Тюрина, и Иван Александрович Шеин стали «учителями учителей», работая многие годы в Педа­гогических училищах и Институтах усовершенствования учителей. Обоим было присвоено высокое звание «3аслуженного учителя республики».

Поклассные педагогические совещания

«ЕСЛИ ПЕДАГОГИКА ХОЧЕТ ВОСПИТЫВАТЬ ЧЕЛОВЕКА ВО ВСЕХ ОТНОШЕНИЯХ, ТО ОНА ДОЛЖНА УЗНАТЬ ПРЕЖДЕ ЕГО ВО ВСЕХ ОТНОШЕНИЯХ».

Поклассные совещания, не связанные с итогами чет­вертей, проводились дважды в год по каждому классу, без торопливости, с обсуждением буквально каждого ученика: его способностей, знаний, интересов, качеств характера и возможностей стать хорошим учителем. Три поклассных совещания имели особенно важное значение.

Первое совещание проводилось через 1-2 месяца после приема учащихся в 1 класс. Преподаватели высказывали свое суждение о способностях принятых учащихся, их индивидуальных качествах, высказывались советы, на что нужно обратить внимание воспитателям в устранении замеченных недостатков учащихся или в развитии их положительных качеств.

Второе совещание проводилось перед началом педагогической практики воспитанников. Смысл этого совеща­ния заключался в раскрытии перед методистами и учите­лями образцового училища (базовой школы) тех индивидуальных качеств каждого из практикантов, которые мог­ли быть полезными в работе с детьми. Один хорошо рисует, другой талантливо рассказывает, третий, работая в мастерских, легко может изготовить любые наглядные пособия.

Участники совещания брали на заметку также и сведе­ния о характерах завтрашних практикантов: об умении владеть собой, степени их серьезности, добросовестности.

Располагая этими данными, методисты базовой школы могли распределять задания по педагогической практике так, чтобы первые шаги самостоятельной работы практи­кантов с детьми сопровождались успехом. В этом один из «секретов» воспитания любви к избранной профессии. Мы любим то дело, которое приносит радость успеха.

«УСПЕШНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ВСЕГДА ПРИЯТНА; ВОСПИТАТЕЛЬ ДОЛЖЕН ПОЗАБОТИТЬСЯ О ТОМ, ЧТОБЫ ДОСТАВЛЯТЬ ТАКОЙ УСПЕХ В ТОЙ ОБЛАС­ТИ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ, В КОТОРУЮ ОН ХОЧЕТ УЧЕНИ­КА ВВЕСТИ».

Третье поклассное совещание проводилось в преддве­рии выпуска. Оно посвящалось подытоживанию 5-6-годичной коллективной работы по формированию еще од­ного отряда молодых учителей. На этом совещании рас­сматривались и запросы на выпускников, и давались рекомендации о наиболее целесообразном распределении оканчивающих с учетом их возможностей.

На обычных поклассных совещаниях преподаватели не только делились мнениями о качествах личности воспитуемых, но и вносили предложения о способах исправления замеченных недостатков. Эти «меры воздействия» были всегда тактичными, так что воспитанники даже и не замечали, что их «воспитывают».

В протоколе совещания от 4.11.1913г. было записано: «Ласково относиться к ученице Мышко, которая вслед­ствие своего психического состояния нуждается в таком обращении».

В октябре 1921г. в школу были приняты несколько ребят из «голодающих губерний» (Е. Саллак, О. Воронина, В. Пляцковский и др.). И конечно, сначала решались вопросы их экипировки, а затем уже шел обмен мнениями о качествах личностей этих новых учащихся.

Е.Е. Козлова вспоминала, какая была проявлена забота о приспособлении ее рабочего места в классе и кабинетах к небольшому ее росту и особенностям фигуры.

Развитие общественных интересов

Круг интересов сангалльцев в деле самообразования не ограничивался научными и культурными вопросами. Революционные события тех лет также волновали учащихся.

Н.И. Карпов в своей статье «Революционные настрое­ния в Учительской школе 1910-15гг" вспоминает об участии сангалльцев в студенческих сходках и демонстра­циях, о траурном собрании в 1910г., посвященном памяти Л.Н. Толстого. Он и его друзья приняли участие в демонстрации протеста по случаю Ленских событий и видели воочию яростное столкновение демонстрантов с полицией.

«ЖИТЬ - ЗНАЧИТ ДУМАТЬ, ЧУВСТВОВАТЬ И ДЕЙСТВОВАТЬ»

Так готовила Учительская школа своих питомцев к жизни, и потому неудивительно, что убежденность в необ­ходимости и справедливости уничтожения монархии, со­чувствие революционерам приводили лучших сангалльцев к непосредственному участию в революционном движе­нии.

В 1916г. выпускница Учительской школы А.В. Спиричева была сослана в Сибирь:

«Прошла Великий Владимирский путь, останавливаясь во всех пересыльных тюрьмах Сибири до самого Иркутска.

Путь длился почти 3 месяца. Наконец, добралась до села Тулун, где и поселилась в коммуне ссыльных. Вскоре пришло письмо из Учительской школы от директора А.К. Янсона. Его бодрящие слова: «Долго Вам там оставаться не придется. Подул «свежий ветерок».», оказались проро­ческими. В конце марта 1917г мы были свободны!»

В годы решающих битв немало воспитанников Учительской школы сложили свои головы в борьбе за народное дело.

Участие сангалльцев в революционных событиях 1917 года нашло отражение в романе В. Кочетова «Угол паде­ния»:

«По метрикам... Лобзаеву Алексею Антоновичу было почти двадцать, но видом своим он едва ли дотягивал до семнадцати. Был этот парняга незаменимым помощни­ком, живым, сообразительным, грамотным. Он рассказы­вал, что уже заканчивал учение в Земской школе на Петровском острове, в городке Сан-Галли, когда началась Февральская революция. Не устоял будущий учитель пе­ред возможностью принять участие в ломке самодержавия в России и вместо школьных занятий пустился по кипев­шему народом городу: толокся возле пылающего здания окружного суда; с толпой забежал в тюрьму за Финляндс­ким вокзалом, когда оттуда выпускали заключенных; пу­таные дороги тех дней занесли его даже в типографию, где большевики печатали свою газету – держал там корректу­ру набора; а в конце концов оказался вот в Смольном, под началом Павла Благовидова».

Из очерка выпускника Учительской школы В.А. Меньшикова «На оборону Петрограда от белогвардейцев»:

«Май 1919г. Только что вернулись из экскурсии по Новгороду. Вдруг срочный вызов к директору всех маль­чиков, достигших 18 лет. «За что?» – недоумевали. Собрались. Ждем. Выходит Михаил Николаевич, взволно­ванный, подтянутый... Тишина...» Друзья, вас призывают в Красную Армию на защиту Петрограда от наступающих белых. Очень хочу надеяться, что осенью мы встретимся вместе в нашей школе. Желаю вам честно служить в Красной Армии, не забывая, чему учила вас наша школа!»

Группой в 22 человека идем на призывной пункт. Медосмотр. Каждый из 22-х заявляет: «Здоров!» Заключе­ние комиссии: «Все годны в строй.» И вот мы в Измайловских казармах в составе 6-го Петроградского полка особого назначения. Короткая, напряженная военная под­готовка – и на фронт... Вернуться к началу занятий в этом году не пришлось никому из нас».

Физическое воспитание

«СИДЯЧАЯ ЖИЗНЬ, ПРИ 30-ГРАДУСНОМ ТЕПЛЕ В КОМНАТАХ, В ШУБАХ, ФЛАНЕЛЯХ, ЖИЗНЬ ИЗНЕЖЕННАЯ, СЛАСТЕННАЯ, БЕЗ ВСЯКИХ ГИМНАСТИЧЕСКИХ УПРАЖНЕНИЙ, БЕЗ ПРОГУЛОК, БЕЗ ПЛА­ВАНИЯ, БЕЗ ВЕРХОВОЙ ЕЗДЫ, БЕЗ ТЕХНИЧЕСКИХ РАБОТ, ВСЕ ЗА КНИГОЙ, ДА ЗА КНИГОЙ, ТО ЗА УРОКОМ, ТО ЗА РОМАНОМ... ПОРОЖДАЕТ РАЗВИ­ТИЕ ГОЛОВЫ И СОВЕРШЕННОЕ БЕССИЛИЕ ХАРАК­ТЕРА, СПОСОБНОСТЬ ВСЕ ПОНИМАТЬ И ОБО ВСЕМ МЕЧТАТЬ И НЕСПОСОБНОСТЬ ЧТО-НИБУДЬ ДЕ­ЛАТЬ...

ГИМНАСТИКА, ВСЯКОГО РОДА ТЕЛЕСНЫЕ УПРАЖНЕНИЯ, ТЕЛЕСНАЯ УСТАЛОСТЬ, ТРЕБУЮЩАЯ СНА И ПИЩИ, ПРОГУЛКИ ПО СВЕЖЕМУ ВОЗДУХУ, ПРОХЛАДНАЯ СПАЛЬНЯ, ХОЛОДНЫЕ КУПАНИЯ, РАБОТЫ, ТРЕБУЮЩИЕ ТЕЛЕСНОГО НАВЫКА, – ВОТ ЛУЧШИЕ СРЕДСТВА... УКРЕПИТЬ ВОЛЮ И ДАТЬ ЕЙ ВЕРХ НАД НЕРВАМИ».

Размещение школы в 1907г. в обособленном городке Петровского парка, вблизи зеленых массивов Крестовско­го и Елагина островов, наличие возможностей создания летом физкультурного поля, а зимой – хорошего катка; размещение классных комнат, учебных кабинетов, обще­житий, столовой и зала в отдельных коттеджах городка (что вызывало необходимость коротких перебежек при любой погоде, практически без верхней одежды и зонти­ков) – все это закаляло сангалльцев за несколько лет пребывания в городке.

Километровая удаленность школы от городского транспорта также была на пользу физическому развитию. «В город» ходили часто – и на экскурсии, и в театры; времени мало, идти далеко. Поэтому у сангалльцев выработалась особая походка стремительного движения, в силу чего даже влюбленные пары на прогулках по парку не могли ходить медленно, а всегда куда-то мчались.

Хорошо была поставлена гимнастика, много уделялось внимания спортивным играм. Больше всего любили баскетбол. Ежегодно устраивались спортивные «олимпиады» (вроде сдачи норм ГТО).

Систематическая учебно-тренировочная работа хоро­шо сказывалась на результатах «олимпийских игр», про­водимых обычно в конце учебного года. День соревнова­ний был торжественным, проводились игры при стечении большого количества зрителей и болельщиков. Начина­лись они с утра и продолжались до вечера, поэтому пре­дусмотрительные зрители приходили со своим стулом или табуреткой. На смотре всегда присутствовали директор школы, все воспитатели и многие преподаватели.

Учительская школа до 1918г. славилась по Петрограду хорошими футбольными командами, побеждавшими по­чти неизменно футболистов других учебных заведений, за исключением лишь Тенишевского реального училища.

В 1919г. футбольное поле пришлось перекопать под огород. Тогда увлеклись баскетболом. Были годы, когда на первенстве учебных заведений города сборная команда Педтехникума им. Ушинского завоевывала первые места.

Прекрасно было организовано в школе и медицинское обслуживание. Имелась своя амбулатория с зубоврачеб­ным кабинетом и лазарет на 10-12 коек с мужским и женским отделениями, куда помещались заболевшие не­сложными болезнями. Тяжело больные направлялись в лучшие больницы города, с дорогой оплатой их лечения; в отдельных случаях больные отправлялись в спец. санато­рии. В срочных случаях учащиеся получали лечебную помощь в любое время суток.

Фельдшерица Зинаида Мокиевна Алексеева, работав­шая в послереволюционный период, заботилась о больных истинно по-матерински. А.С. Коровина-Шаркова (вып. 1926г.) заболела в 1921г. сыпным и брюшным тифом одновременно. Место такой больной – в инфекционной больнице, конечно. Но холодно и голодно было в те годы в так называемых «тифозных бараках», да и переполнены они были до отказа. Отдать больную родителям? Но там в густонаселенной рабочей квартире негде изолировать ин­фекционную больную и некому обеспечить за ней надле­жащий уход. И вот З.М. Алексеева взяла на себя всю тяжесть заботы и ответственности за жизнь этой девочки. Сколько бессонных ночей провела она у ее постели в семинарском лазарете. Жизнь висела на волоске. Но все же выходила она Полю Коровину! Во время болезни не только товарищи и подруги волновались за судьбу боль­ной, но и все жители городка. Когда она стала выздорав­ливать и у нее появился аппетит – любой ее запрос на тот или иной суп или компот немедленно удовлетворялся, несмотря на скудные запасы школьной столовой.

Трудовое воспитание

«ТРУД ТАК ЖЕ НЕОБХОДИМ ДЛЯ ДУШЕВНОГО ЗДОРОВЬЯ ЧЕЛОВЕКА, КАК ЧИСТЫЙ ВОЗДУХ ДЛЯ ЕГО ФИЗИЧЕСКОГО ЗДОРОВЬЯ».

Трудовое воспитание в Учительской школе было одной из педагогических основ подготовки полноценного учите­ля. Этому способствовал и состав учащихся, отобранный преимущественно из крестьянских семей, где «привычкой к труду благородною» обычно овладевали с раннего детства.

Видное место в школе в качестве учебного предмета занимал ручной труд, практической задачей которого было научить будущих учителей работать с бумагой, кар­тоном, проволокой, жестью, а также по дереву и немного по металлу, чтобы своими руками готовить учебно-на­глядные пособия и несложное школьное оборудование.

«Я до сих пор смело берусь за любые деревообделочные инструменты, от стамески до фуганка, умею изгото­вить несложный предмет по чертежу».

(Е.В. Саллак, будучи 15 лет на пенсии)

Неизмеримо вырастает в послереволюционные годы доля общественно-полезного труда, выполняемого сангалльцами. Острый недостаток топлива и продовольствия в 1918-21гг. преодолевался отчасти путем организованно­го коллективного труда учащихся.

«До 1918г. в городке Сан-Галли имелись лишь малень­кие огородики служащих около их квартир. Значитель­ная (около 2 га) свободная площадь использовалась для футбольного поля и игр. Почва здесь была переме­шана со строительным и другим мусором и уплотнена до твердости.

Когда мы узнали, что для разрешения продовольствен­ных трудностей необходимо этот плац превратить в огород, у многих возникло сомнение: «Здесь же сплош­ной камень! Что здесь может вырасти?!»

М.Н. Николаевский вывел наш класс на кромку футбольного поля, построил цепочкой и сказал: «Задача сначала нетрудная: идя неторопливо вперед и сохраняя равнение на меня, все, что встретится на пути – камни, щепки и пр., – отбрасывать вперед».

Заняв место в середине цепи, Михаил Николаевич поднял какую-то палку, лежавшую у его ног, забросил вперед и весело крикнул: «Начинай!» Мы двинулись вперед, равняясь на нашего руководителя. Когда дошли до забора, отделявшего нашу территорию от Петровского парка, мы даже удивились, как много мусора и всякого хлама мы собрали с площади будущего огорода.

Затем вернулись на «исходный рубеж» и, вооружившись лопатами, мы встали тоже цепью, только спиной к полю. Пятясь, нужно было вскапывать твердое поле на возможную глубину. Порой работа казалась бесцель­ной, так как лопата то и дело скрежетала и скользила по битому кирпичу или камню, удавалось ковырнуть лишь горсточку земли... Но рядом с нами шел Михаил Николаевич, воодушевляя нас своим примером. Он орудовал ломом.

Вслед за нами на кромке поля выстроилась с лопатами
новая шеренга учащихся, которая стала проделывать ту же работу на полоске поля, «поцарапанной» нами. А через несколько минут пошла в наступление третья шеренга, за нею четвертая, потом пятая...
Так мы штурмовали эту целину три дня и добились
превращения футбольного поля в огород. Затем оно было удобрено, засажено и к осени дало хороший урожай».

(М.Н. Коппонен-Михайлова)

«Год 1921-й. Февраль, мороз, вьюга. Кончились дрова. Созывается экстренное собрание учащихся. Сидим в пальто, мерзнут плохо обутые ноги. Выступает М.Н. Николаевский. Речь его кратка и смысл ее прост: «Дров нет, и никто их готовыми не даст. Не топить печей, не варить пищу – значит закрыть школу, разъехаться по домам. Есть один вы­ход. Нам разрешили разломать на дрова соседние сараи. Голосуем.» Все поднимают руки за то, чтобы школе быть.

На другой день более 300 учащихся во главе со своими учителями вышли ломать ветхие постройки и превращать их в дрова. Быстро организовались бригады во главе с преподавателями или старшими учениками. Работа закипела. День был солнечный, морозный,
развернулось соревнование между бригадами. Шутки, подтрунивание. К вечеру работа была кончена. Не верилось, что такая масса дров заготовлена нашими руками».

(Е.Ф. Иванова-Галицкая)

«Осенью 1921г. также всей школой двинулись на самозаготовку дров для школы в село Токсово (за 25км). Шли пешком. На лошадях везли инструмент, котлы, продукты. На месте работы разбили лагерь – шалаши из хвойных веток. Сыро, холодно. Греемся у костров. Но работа кипит. Все разбиты на десятки. В каждой десятке и мальчики, и девочки – и сильные, и слабые. Учителя тоже с нами. Инструмента достаточно и рабо­та – каждому по силам: от пилки деревьев на корню и трелевки бревен – до обрубания сучков и складывания их в костры.

Работаем от зари до зари. Трудно, ноют руки и ноги. Царапины, мозоли. Но наш труд насыщен романти­кой, и потому всюду песни, всюду смех. Запомнились строчки из «Оды» нашего поэта Дм. Толмачева:

«И вспять, как древний триумфатор,

Мы притечем, теплом богаты

Для зимней ледяной поры...»

На всю жизнь эта работа сплотила, сдружила ребят, сблизила их с учителями, дала почувствовать силу человеческого труда».

(Н.Н. Трауготт)

«В ТОМ, ЧТО МЫ ДЕЛАЕМ, САМИ УЗНАЕМ, ЧТО МЫ ТАКОЕ... ВНУТРЕННЯЯ ДУХОВНАЯ ЖИВОТВОР­НАЯ СИЛА ТРУДА СЛУЖИТ ИСТОЧНИКОМ ЧЕЛОВЕ­ЧЕСКОГО ДОСТОИНСТВА, А ВМЕСТЕ С ТЕМ НРАВ­СТВЕННОСТИ И СЧАСТЬЯ».

Дисциплина

«КОГДА МЕЖДУ ВОСПИТАННИКАМИ СЧИТАЕТ­СЯ ЗА СТЫД ОБМАНУТЬ, ЗА НИЗОСТЬ ЗЛОУПОТРЕ­БИТЬ ДОВЕРИЕМ, ТОГДА БОЛЬШАЯ ЧАСТЬ ДИС­ЦИПЛИНЫ МОЖЕТ БЫТЬ ПРЕДОСТАВЛЕНА САМИМ ВОСПИТАННИКАМ».

Сангалльцы пользовались большой свободой планиро­вания своего времени, за исключением, конечно, обяза­тельных утренних учебных занятий.

Воспитатели, осознавая риск, на который шли, все же не требовали от воспитанников ответа о том, где они были, что делали вечером или в выходные дни. В этом проявлялся такт обращения с людьми в 17-19 лет.

«САМЫЕ БЕСХАРАКТЕРНЫЕ ЛЮДИ ВЫХОДЯТ ИЗ ТЕХ СЕМЕЙСТВ, ГДЕ РОДИТЕЛИ И ВОСПИТАТЕЛИ БЕСПРЕРЫВНО ВМЕШИВАЮТСЯ В ЖИЗНЬ РЕБЕН­КА И НЕ ДАЮТ ЕМУ СВОБОДНО НИ ЧУВСТВОВАТЬ, НИ ЖЕЛАТЬ – ДАВАЙТЕ ДУШЕ ВОСПИТАННИКА ПРАВИЛЬНУЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ И ОБОГАТИТЕ ЕГО СРЕДСТВАМИ К ПОГЛОЩАЮЩЕЙ ДУШУ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ».

Интерес сангалльцев к учению, стремление их к самостоятельной работе, участие в разнообразных внеклассных занятиях, участие в общественно-полезном труде, в заработках на экскурсии, посещение театров и музеев – словом, занятость выше головы! Поэтому предоставляе­мая сангалльцам свобода была лишь свободой выбора и планирования своего многогранного труда, а не свободой времяпрепровождения. Товарищеское общественное мне­ние не позволяло им быть нечестными, непорядочными.

Не могли сангалльцы не беречь чести школы. Все это внушалось им не уставами, предписаниями и программа­ми и не однообразными и длинными наставлениями, а «ДУХОМ УЧЕБНОГО ЗАВЕДЕНИЯ, ЖИВИТЕЛЬНЫМ, РАСТУЩИМ, РАЗ­ВИВАЮЩИМСЯ, КРЕПНУЩИМ С КАЖДЫМ ГОДОМ» (К.Д. Ушинский).

В основу успешной работы школы была положена глубоко продуманная система воспитания учащихся. Она была проникнута гуманизмом, уважением личности уче­ника, доверием, искренностью, заботой.

«НЕПРЕМЕННО НАДОБНО ВОЗБУДИТЬ В РЕБЕН­КЕ УВЕРЕННОСТЬ, ЧТО ОТ НЕГО ОЖИДАЮТ ХОРО­ШЕГО».

Такое «авансирование» создавало благоприятную по­чву для формирования у сангалльцев высоких и благород­ных чувств, способствовало самоусовершенствованию и выработке серьезного взгляда на жизнь.

Какие все же практиковались меры поощрения и наказания? – Как в хорошей семье.

За доброе дело – спасибо от товарищей и воспитателя. Выдающиеся заслуги перед школой отмечались директо­ром в выпускной речи.

А наказаний почти не было.

«Эх, Андрюша! От Вас-то я этого не ожидала!» И было
так неловко, так досадно! Готов сквозь землю прова­литься! И это, конечно, говорилось, как правило, наедине.».

(А.С. Шарков)

В крайне редких случаях ученик исключался за посту­пок, несовместимый с будущим учительским званием, как например, воровство.

«ЕСЛИ ПООЩРЕНИЯ И НАКАЗАНИЯ НЕОБХОДИ­МЫ, ТО ЭТО ПОКАЗЫВАЕТ ТОЛЬКО НЕСОВЕРШЕН­СТВО ИСКУССТВА ВОСПИТАТЕЛЯ».

Высокий авторитет педагогов

Главным фактором успешного воспитания в школе был высокий авторитет педагогов, их личный пример не толь­ко большого творческого труда, но и честного отношения к своему долгу.

«Наводнение в 1924г. было очень сильным, неожидан­ным и внезапным. За несколько минут весь Петровский остров оказался под водой. Улицы городка превратились в венецианские каналы, дощатые тротуары и деревянные крылечки сангалльских домов всплыли. Вода проникла в первые этажи, и видим – все прибывает. Напротив нашего общежития была библиотека, зани­мавшая 1 этаж. Только мы погоревали о том, что пропа­дет наша библиотека, спасти ее невозможно, т.к. на улице вода уже выше человеческого роста, как вдруг из-за угла дома появляется в темноте утлый, ныряющий в волнах плот. На нем стоит кто-то с шестом в руках и пытается, преодолевая дикий шторм, причалить плот к зданию библиотеки. Он что-то кричит нам, но из-за ветра и суматохи голоса не слышно. Вот плот приблизил­ся к окну библиотеки. Звон разбитого стекла, за окном свет, и мы видим фигуру В.Н. Бернадского, который молодо и задорно кричит нам: «А ну, добровольцы из храбрецов! Ныряй спасать библиотеку!» Конечно, ни минуты не раздумывая, мы кинулись прямо из раскрытых окон в темную, по-осеннему холодную воду и вплавь перемахнули на другую сторону сангалльской аллеи.

Не прошло и 10 минут, как книги, уже подмокшие на книжных полках, были переложены на шкафы, вынесе­ны на лестницу 2-го этажа. Свет неожиданно погас. Работали в темноте при наскоро изобретенных факелах из подшивок газет. Работали дружно, ловко, весело! Когда мы заметили, что вода начинает спадать и дальнейшие наши спасательные работы не нужны, так не хотелось покидать разгромленную нами библиоте­ку и расставаться в этот необычный вечер с нашим предводителем этого великолепного аврала!»

(А.С. Шарков)

Навыки культурного поведения прививались учащимся тоже больше личным примером учителей.

«При встрече с сангалльцами в городке или вне его
Иван Никитич Кавун первым здоровался с учеником, если тот «не заметил» учителя. При этом он почтительно снимал свой головной убор. Ни тени иронии. Зазевавшийся воспитанник, опешив, торопливо отвечал на такое уважительное приветствие, и, конечно, в
следующий раз старался опередить в своем привет­ствии уважаемого преподавателя».

(Е.Н.Кузьмина)

«Главное, что производило на меня большое впечатле­ние, когда я пришла в Учительскую школу – это уважение личности ученика. Мы пришли сюда из малоимущих семей, и какой-то страх перед жизнью и
перед «власть имущими» жил в наших детских душах. И вдруг к нам и лично ко мне проявляется такое почтение, внимание, такое уважение, причем, оно идет от людей высококультурных, таких солидных и образованных. Страх пропал, появилось самоуважение, чувство собственного достоинства и, конечно, большой признательности к людям, впервые заметившим в тебе человека».

(В.Ф. Назарова)

Замечательными людьми были и технические служащие
Учительской школы. Они были достойны уважения за тот
большой труд, который ими вкладывался в «сангалльскую семью».

Все питомцы Учительской школы помнят повара Ма­рию Антоновну Калюжную, которая ежедневно готовила трехразовое питание на 400 человек. Правда, у нее были помощники – дежурные учащиеся, но каждый день но­вые. Однако Мария Антоновна так обаятельно ими руко­водила, что любой дежурный был готов безоговорочно выполнить любое ее задание. Спокойная, приветливая, добрая, она всегда старалась накормить получше, повкуснее огромную семью, хотя это очень трудно было сделать в голодные годы (1918-22гг.).

Незабываем образ мастера на все руки Артемия Кузьми­ча, более 50 лет отдавшего Учительской школе. Трудно сказать, какую он занимал должность в городке, но что бы ни случилось – погас ли свет, испортился замок, разби­лось стекло, сломался стул, засорилась ли канализация, – искали «Артема». Артем все знает, все может, все умеет. И действительно, всегда ровный, спокойный, немногослов­ный, скромный, он быстро и ловко чинил поломку и уходил, нс дожидаясь благодарностей.

Запомнилась школьная линейка, на которой был отме­чен 50-летний трудовой юбилей нашего Артема. М.Н. Николаевский сказал короткую, но прочувственную речь о незаметном, но полезном обществу труде Артемия Кузь­мича и о нем самом, скромном труженике. В качестве памятного подарка были вручены юбиляру именные часы. Помнится, как растрогало Артемия Кузьмича это скром­ное чествование и как все неистово аплодировали, выра­жая этим чувство признательности молодых сердец добро­му Артему.

«ВЛИЯНИЕ ЛИЧНОСТИ ВОСПИТАТЕЛЯ НА МОЛОДУЮ ДУШУ СОСТАВЛЯЕТ ТУ ВОСПИТАТЕЛЬНУЮ СИЛУ, КОТОРУЮ НЕЛЬЗЯ ЗАМЕНИТЬ НИ УЧЕБНИ­КАМИ, НИ МОРАЛЬНЫМИ СЕНТЕНЦИЯМИ, НИ СИСТЕМОЙ НАКАЗАНИЙ И ПООЩРЕНИЙ».

Поделиться: